Неточные совпадения
В этой мере начальства кроется глубокий расчет — и уже зародыш не Европы в Азии, а
русский, самобытный пример
цивилизации, которому не худо бы поучиться некоторым европейским судам, плавающим от Ост-Индии до Китая и обратно.
Когда он воспитывался, европейская
цивилизация была еще так нова в России, что быть образованным значило быть наименее
русским.
Православие славянофилов, их исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их воззрения, его истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в тех стихиях
русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной
цивилизации.
Мысль немецкая или
русская казалась темной, иррациональной, опасной для будущего
цивилизации, восточным варварством.
Поэтому в
русской природе, в
русских домах, в
русских людях я часто чувствовал жуткость, таинственность, чего я не чувствую в Западной Европе, где элементарные духи скованы и прикрыты
цивилизацией.
Западная душа гораздо более рационализирована, упорядочена, организована разумом
цивилизации, чем
русская душа, в которой всегда остается иррациональный, неорганизованный и не упорядоченный элемент.
Поэтому
русская душевная жизнь более выражена, и выражена в своих крайних элементах, чем душевная жизнь западного человека, более закрытая и придавленная нормами
цивилизации.
Русские не принимают миропорядка, как принимают люди западной
цивилизации.
Русские гораздо более социабельны (не социальны в нормирующем смысле), более склонны и более способны к общению, чем люди западной
цивилизации.
Французы, замкнутые в своей культуре, сказали бы, что они находятся в стадии высокой культуры (
цивилизации),
русские же еще не вышли из стадии «природы», то есть варварства.
Теократия Достоевского противоположна «буржуазной»
цивилизации, противоположна всякому государству, в ней обличается неправда внешнего закона (очень
русский мотив, который был даже у К. Леонтьева), в нее входит
русский христианский анархизм и
русский христианский социализм (Достоевский прямо говорит о православном социализме).
Так можно было определить
русскую тему XIX в.: бурное стремление к прогрессу, к революции, к последним результатам мировой
цивилизации, к социализму и вместе с тем глубокое и острое сознание пустоты, уродства, бездушия и мещанства всех результатов мирового прогресса, революции,
цивилизации и пр.
Но
русский народ подстерегают опасности, с одной стороны, обскурантского отрицания культуры вместо эсхатологической критики ее, а с другой стороны, механической, коллективистической
цивилизации.
Оправдание культуры. Различение культуры и
цивилизации. Культура конца.
Русский нигилизм: Добролюбов, Писарев. Аскетические, эсхатологические и моралистические элементы в нигилизме. Культ естественных наук. Противоречие между принципом личности и материализмом. Противоположение совершенной культуры и совершенной жизни. Л. Толстой. Опрощение Толстого и Руссо. К. Леонтьев и его отношение к культуре.
Русская мысль подвергла сомнению оправданность мировой истории и
цивилизации.
Это очень
русская тема, чуждая более социализированным народам западной
цивилизации.
Русский атеизм родился из сострадания, из невозможности перенести зло мира, зло истории и
цивилизации.
При этом самый быт
русский, например купеческий быт, описанный Островским, бывал безобразен в такой степени, в какой этого не знали народы западной
цивилизации.
Нужно отметить, что
русские задолго до Шпенглера делали различие между «культурой» и «
цивилизацией», и они обличали «
цивилизацию», даже когда оставались сторонниками «культуры».
По своим исканиям правды, смысла жизни, исканиям Царства Божьего, своим покаяниям, своему религиозно-анархическому бунту против неправды истории и
цивилизации он принадлежит
русской идее.
Внешностью своею Корсаковка до обмана похожа на хорошую
русскую деревушку, и притом глухую, которой еще не коснулась
цивилизация, Я тут был в первый раз в воскресенье после обеда.
Кроме того,
русские критики указывали и на то, что приложение к жизни заповеди о непротивлении злу насилием, своротило бы человечество с того пути
цивилизации, по которому оно идет. Путь же
цивилизации, по которому идет европейское человечество, есть, по их мнению, тот самый, по которому и должно всегда идти всё человечество.
Ирландцы, — говорит Бокль, [Бокль Генри Томас (1821–1862) — английский либерально-буржуазный историк и социолог-позитивист, автор известной книги «История
цивилизации в Англии», переведенной на
русский язык.] — несвободны потому, что питаются картофелем.
Все это горькое переходное время тяжело отразилось на
русском обществе, и нельзя не отдать чести «Собеседнику» по крайней мере за то, что он понял нелепость этого положения и старался выводить на общее посмеяние как упорное старинное невежество, так и пустоцвет французской
цивилизации, столь дурно усвоенной у нас тогдашними молодыми людьми.
Следуя своему учению о трех элементах
цивилизации, г. Жеребцов, в заключении своего «Опыта», дает нам определение того, в каком положении эти три элемента находятся в
русском народе.
Но что должен читатель подумать о
русском народе и о всей
русской истории, если он поверит г. Жеребцову, что Русь изменила своей народности и мгновенно приняла новые начала
цивилизации, уступая произволу одного человека?
Какое значение для
цивилизации русской имело, например, то, что «в 1286 году в Чернигове был боярин Бяконт, который имел в супружестве одну из дочерей Александра Невского» (семейное предание рода Жеребцовых), что «от этого супружества произошло пять сыновей: Элевферий, Феофан, Матвей, Константин и Александр», и что «от Феофана пошел род Жеребцовых, от Матвея — Игнатьевых» и пр. (том I, стр. 168).
Для полнейшего убеждения в этом нужно вспомнить продолжение того же рассказа Нестора — о том, как вели себя
русские люди в отношении к новой
цивилизации.
Нет, и Гоголь не постиг вполне, в чем тайна
русской народности, и он перемешал хаос современного общества, кое-как изнашивающего лохмотья взятой взаймы
цивилизации, с стройностью простой, чистой народной жизни, мало испорченной чуждыми влияниями и еще способной к обновлению на началах правды и здравого смысла.
Буду ли я говорить все это? — вот странный вопрос! Разве я знаю, что я буду говорить? разве могу определить заранее, что я скажу, когда начну говорить? Вот если б я один обедал, я бы, конечно, молчал, а то за табльдотом, где сто немцев в рот тебе смотрят, все друг другу таинственно шепчут: а это ведь
русский! Ну, как тут выдержать? как не сказать: господа, я действительно
русский, но я из тех
русских, которые очень хорошо понимают, что
русские — кадеты европейской
цивилизации!
Община спасла
русский народ от монгольского варварства и от императорской
цивилизации, от выкрашенных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии. Общинная организация, хоть и сильно потрясенная, устояла против вмешательств власти; она благополучно дожила до развития социализма в Европе.
Из всего этого вы видите, какое счастие для России, что сельская община не погибла, что личная собственность не раздробила собственности общинной; какое это счастие для
русского народа, что он остался вне всех политических движений, вне европейской
цивилизации, которая, без сомнения, подкопала бы общину и которая ныне сама дошла в социализме до самоотрицания.
Русское самодержавие вступает в новый фазис. Выросшее из антинациональной революции, оно исполнило свое назначение; оно осуществило громадную империю, грозное войско, правительственную централизацию. Лишенное действительных корней, лишенное преданий, оно обречено на бездействие; правда, оно возложило было на себя новую задачу — внести в Россию западную
цивилизацию, и оно до некоторой степени успевало в этом, пока еще играло роль просвещенного правительства.
Мы,
русские, прошедшие через западную
цивилизацию, мы не больше, как средство, как закваска, как посредники между
русским народом и революционной Европою.
Сомнение в оправданности
цивилизации очень характерно для
русской мысли.
Русские раньше употребляли слово «
цивилизация», а с начала XX века отдали предпочтение слову «культура».
Именно
русское этическое сознание ставит любовь и сострадание к человеку выше любви к государству, к нации, к отвлеченной морали, к семье, к науке, к
цивилизации и пр.
Ненормальным, болезненным является то, что приобщение масс к
цивилизации происходит при совершенном разгроме старой
русской интеллигенции.
Его
русский Христос не мог быть приспособлен к нормам буржуазной
цивилизации.
Русские писатели не закованы в условных нормах
цивилизации и потому прикасаются к тайне жизни и смерти.
От прикосновения Запада в
русской душе произошел настоящий переворот и переворот в совершенно ином направлении, чем путь западной
цивилизации.
Западники никакого своеобразия в
русской истории не видели, считали Россию лишь страной отсталой в просвещении и
цивилизации, западно же европейский тип
цивилизации был для них единственным и универсальным.
Западные люди почти никогда не сомневаются в оправданности
цивилизации, это чисто
русское сомнение, и возникло оно не у тех
русских, которые не были еще приобщены к культуре, а у тех, которые часто находились на вершинах культуры.
Русские писатели, наиболее значительные, не верили в прочность
цивилизации, в прочность тех устоев, на которых покоится мир, так называемый буржуазный мир их времени.
Русские писатели XIX и XX века чувствовали себя над бездной, они не жили в устойчивом обществе, в крепкой устоявшейся
цивилизации.
Западники были неправы потому, что они отрицали своеобразие
русского народа и
русской истории, держались упрощенных взглядов на прогресс просвещения и
цивилизации, не видели никакой миссии России, кроме необходимости догнать Запад.
Историческая судьба
русского народа была несчастной и страдальческой, и развивался он катастрофическим темпом, через прерывность и изменение типа
цивилизации.
Противоположение России и Европы для многих
русских писателей и мечтателей было лишь противоположением двух духов, двух типов культуры, было лишь формой духовной борьбы с тенденциями современной
цивилизации, угашающей дух.
Как и все
русские религиозные мыслители, Достоевский был противником «буржуазной»
цивилизации.
И вот является соблазн думать, что эта мировая тенденция современной
цивилизации не имеет власти над Россией и
русским народом, что мы другого духа, что она есть лишь явление Запада, народов Европы.